…Фома в это время был верст за четыреста в деревенской избе, на берегу Волги. Он только что проснулся и, лежа среди избы, на ворохе свежего сена, смотрел угрюмо в окно, на небо, покрытое серыми,
лохматыми тучами.
Ночь была темная, по небу двигались толстые пласты
лохматых туч, море было покойно, черно и густо, как масло.
Тяжёлая, изорванная и
лохматая туча закрыла луну, и Лёньке почти не видно было лица деда… Но он поставил рядом с ним плачущую девочку, вызвав её образ перед собой, и мысленно как бы измерял их обоих. Немощный, скрипучий, жадный и рваный дед рядом с ней, обиженной им, плачущей, но здоровой, свежей, красивой, показался ему ненужным и почти таким же злым и дрянным, как Кощей в сказке. Как это можно? За что он обидел её? Он не родной ей…
Я вышел на дорогу к усадьбе. Там, где была на небе муть, теперь шевелились и быстро росли
лохматые тучи. Непрерывно трепетали красноватые взблески, сдержанно рокотал гром.
Неточные совпадения
Без надежды в сердце, охваченный злым отчаянием, я видел вокруг только эти волны с беловатыми гривами, рассыпавшимися в солёные брызги, и
тучи надо мной, густые,
лохматые, тоже были похожи на волны…
Впереди дороги, на горизонте, собиралась
туча: тёмно-сизые,
лохматые облака сползались в тяжёлую, почти чёрную массу, и она двигалась навстречу мельнику, бросая от себя на землю густую тень.
Тучи — низкие, причудливо-лохматые — горели по всему небу яркими красками. Над головою тянулось большое, расплывающееся по краям, облако ярко-красного цвета, далеко на востоке нежно розовели круглые облачка, а их перерезывала черно-лиловая гряда
туч. Облако над головою все краснело, как будто наливалось кроваво-красным светом. Небо, покрытое странными, клубящимися
тучами, выглядело необычно и грозно.
Быстрым шагом они шли по дороге среди ржи. Солнце садилось в багровые
тучи. Небо было покрыто тяжелыми,
лохматыми облаками, на юге стояла синеватая муть.
Года через два, в начале сентября, мне снова пришлось быть в этих местах. Я ехал в телеге с одним дернопольским парнем, Николаем. Небо было в
тучах, на полях рыли картошку, заросшие полынью межи тянулись через бурые, голые жнивья. На Беревской горе мы нагнали высокого, худого и
лохматого старика. Он медленно шел по дороге, опираясь на длинную палку-посох. Заслышав телегу, старик посторонился и обратил к нам худое, продолговатое лицо.
Толпы людей низкорослых,
лохматых, в шкурах звериных, глядят на него с товарищами, осыпают
тучами стрел, он приказывает палить из пищалей и идет вперед, а кругом него все трупы валяются.